Владимир Иванович был первым ректором и отцом-основателем Белорусского государственного университета. Он работал в БГУ с 11.07.1921 г. по 30.09.1930 г. Именно он в первые годы существования университета читал курсы и занимал кафедру истории России (русской истории, истории русского народного хозяйства и т.п.). Таким образом вполне заслуженно Пичету следует считать основателем кафедры истории России и/или русской истории в БГУ.
Как ректор БГУ должен был своим примером профессора-историка определить уровень не только организационной зрелости университета, но прежде всего его научно-образовательных возможностей. Поэтому он брался за преподавание наиболее важных и в профессиональном, и в политическом смысле курсов российской и белорусской истории, истории славянских стран (прежде всего – Польши), истории народного хозяйства России и Беларуси, источниковедения и историографии. Читал их студентам разных факультетов и отделений. И когда на социально-историческом отделении педфака, на котором с 3-го курса существовали специализации по белорусской и по российской истории. И если на факультете права и хозяйства эти курсы были в числе общепрофессиональных, то будущим филологам, юристам, экономистам и другим гуманитариям они давали широкую общеуниверситетскую подготовку. Если весной 1924 г. спецкомиссия Главпрофобразования БССР разработала новый учебный план для педфака БГУ, который затребовал реорганизации социально-исторического отделения в историко-экономическое с историческими и общественно-экономическими циклами, то Владимир Иванович одним из первых взялся за разработку спецкурсов для студентов нового отделения (всего было запланировано издание 28 спецкурсов). Д.А. Жаринов стал читать спецкурсы по истории России эпохи крепостнического хозяйства XVII – XVIII вв., а ректор – два спецкурса по белорусской истории, один – по истории Польши, а также спецкурс по истории культурных движений в Польше и Беларуси и особый спецкурс по истории рабочего движения в России и Беларуси.
Интересно, что в рамках этой реорганизации первый курс педфака был объединен, и студенты всех специальностей слушали в основном общественно-политических, исторические и педагогические дисциплины, а также предметы так званого “национального минимума”. Эта затребовало новых усилий как ректора, так и его коллег-историков. Правда, уже в 1925 г. попытка централизованной разработки учебных планов провалилась, и все вопросы учебного характера вновь были переданы в компетенцию предметных комиссий. Можно полагать, что тут не обошлось без противодействия университетской профессуры во главе с В.И. Пичетой и чиновников от образовании, которые сделали попытку определить шаги БГУ в главной сфере его деятельности – образовательной. Но время пока еще не пришло. Старые «спецы» отстояли хоть и относительную, но всё же преподавательскую автономию.
Такие возможности были представлены Владимиру Ивановичу и его единомышленникам-коллегам только на краткий период времени. Уже с середины 20-х гг. обеспокоенность ректора-историка о путях повышения профессиональной подготовки университетских выпускников стала только нервировать власти. Вообще же, углубление исторических знаний студентов, развитие у них научного исторического мышления, что несли с собой в аудитории высокобразованные профессоры старой закалки (понятно, научной, а не идеологической) во время “великого перелома” было не только не нужным, но и вредным, враждебным принципам и направлениям создания новой, советской интеллигенции. Как итог – В.И. Пичета как и многие его коллеги из БГУ и иных университетов и научных учреждений СССР был отстранён от управления БГУ, от студенческих аудиторий и оказался сначала за решеткой, а потом и в высылке. Только счастливая звезда судьбы уберегла его от худшего... И почти десятилетие в Беларуси его имя упоминали зло, в контексте «буржуазных ученых», «всяких пичет, лёсиков и др.».
Затем В.И. Пичета оказался в Москве, стал преподавать в МГУ. Очень осторожно, только в некоторых случаях он возобновлял отношения с коллегами из Беларуси: приезжал оппонировать диссертацию Я.П. Шлосберга, участвовал в разработке нескольких научных тем, в том числе и на кафедре истории народов СССР (например, «Социальный строй крепостной вотчины Смоленского края во второй половине XVIII в.»). И только с 1940 г. его вновь «признали» в Беларуси, в БГУ. Он не раз выступал на научных сессиях АН БССР, выезжал с белорусскими академиками в Белосток, давал интервью белорусской прессе. А во время подготовки БГУ к юбилейным мероприятиям в связи с 20-летием университета его портрет занял почетное место на специальной выставке среди фотоснимков Якуба Коласа, Н. Никольского и др.
