С. В. Панов
Республика Беларусь, г. Минск
Содержание образования вообще и исторического образования в частности является одним из факторов общественного прогресса при переходе от индустриальной к постиндустриальной информационной цивилизации. В этих условиях синергетика как наука, исследующая процессы перехода сложных систем из неупорядоченного состояния в упорядоченное, начинает выступать в отношении к педагогике как один из методологических принципов. В современный период формирования в нашей республике общества открытого типа создается соответствующая модель, которая, продолжая развивать основные достижения системы образования в закрытом обществе, приобретает принципиально новые характеристики [1, 316–319]. Наиболее существенные из них:
· ориентация на формирование разносторонне развитой личности с востребованными в информационном обществе свойствами, которая наряду со знаниями, умениями, навыками обладает такими базовыми интеллектуальными качествами, как компетентность, инициатива, творчество, саморегуляция, уникальность склада ума [4, 206, 210];
· гуманитарно-ориентированный подход к обучению, ведущей содержательной единицей которого становится метод познавательной деятельности;
· концентричность конструирования;
· субъективность, незавершенность и открытость, вариативность учебной исторической информации.
Стратегическим ориентиром при осуществлении дидактического конструирования содержания учебного материала становится формирование качеств личности, способной оценивать актуальные проблемы нашей действительности в аспекте познания исторического прошлого и гуманистических ценностей. В четырехкомпонентном составе школьного исторического знания (теоретическом, фактологическом, хронологическом, картографическом) особую актуальность приобретает учет аксиологического подхода к педагогическому отбору содержания исторической науки и его адаптации к возрастным особенностям учащихся общеобразовательной школы. Под историческим знанием в данном случае понимаются результаты процесса познания действительности, отражающие ее в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, гипотез, теорий, законов, правил.
Педагогическая синергетика предопределяет необходимость формирования методологических знаний о способах деятельности и методах познания, а также оценочных знаний о нормах отношения к различным явлениям жизни. При этом учебное знание, представляемое в общеобразовательной школе как информация и способы ее приобретения, в отличие от научного знания, где обозначенные компоненты содержатся в неразделенном виде, служит одним из главных средств познавательной деятельности [2, 28]. Названные виды знаний создают необходимые предпосылки для становления персонального способа ориентации личности в накопленном обществом историческом опыте.
Педагогическая синергетика обусловливает необходимость переориентации ценностно-целевой структуры деятельности по дидактическому конструированию содержания школьного исторического образования. Главной задачей человека в ХХI в. становится познание мира и целенаправленное его изменение. Историческое знание, представляемое в форме учебной информации, становится наряду с природными богатствами, трудом и капиталом интеллектуальным ресурсом общественного развития, который может постоянно накапливаться, а не растрачиваться.
Историческое знание формируется как результат творческого усвоения учебной информации, представляемой в виде «живой» картины исторических событий и философского обобщения исторических фактов, осуществляемого вне идеологического давления и навязывания какой-либо одной точки зрения. Последнее обстоятельство в условиях возникновения после распада СССР ситуация мировоззренческой аномии (неопределенности) актуализирует целесообразность разработки теоретико-методологических и дидактико-методических принципов для обновления содержания исторического образования. Таковыми признаются концептуальность или философичность исторического знания и диалогический характер интерпретации исторических фактов в условиях существования альтернативных точек зрения [3, 31]. Учет названных принципов позволит представить мировоззренческое содержание в учебном материале, а содержанием исторического образования сделать процессы, системы, обладающие внутренней логикой и причинно-следственными зависимостями. Данные принципы позволяют рассматривать содержание исторического образования как средство формирования культуры мышления.
Таким образом, исходными концептуальными принципами дидактического конструирования содержания исторического образования в аспекте педагогической синергетики целесообразно считать следующие:
1) переход от знания центричного характера преподавания истории как «механического» набора запоминаемых фактов к культуросообразному характеру познания истории как процессу социального творчества человека, что способствует социализации личности в условиях формирования информационного общества;
2) методологический плюрализм, позволяющий считать оптимальным вариантом построения содержания истории как учебного предмета сочетание формационного, цивилизационного, культурологического и аксиологического подходов, при которых их суммарное действие в рамках системы исторического образования обеспечивает «кумулятивный» эффект;
3) единство образовательных, воспитательных и развивающих факторов конструирования учебного исторического содержания, предусматривающих формирование базовых интеллектуальных качеств личности, разделяющей ценности общества и ответственной за свои действия перед обществом и государством;
4) научная объективность и открытость при конструировании учебной исторической информации, понимаемая как регулятивная идея, позволяющая с учетом психолого-педагогических факторов представлять исторические процессы и явления в совокупности их положительных и негативных сторон и исключающая политическую конъюнктуру.
Названные концептуальные принципы представлены в открытом для преобразования и дополнения виде и могут быть творчески доработаны в зависимости от конкретных обстоятельств учебно-познавательной деятельности.
1. Бондаревская Е. В., Кульневич С. В. Педагогика: личность в гуманистических теориях и системах воспитания. Ростов н/Д, 1999.
2. Миницкий Н. И. Проблемы построения и представления исторического учебного знания (к созданию учебно-методических комплексов по истории) // Гісторыя: праблемы выкладання. 2003. № 6.
3. Серкин А. В. К проблеме интерпретации фактов на уроке истории // Преподавание истории в школе. 2003. № 10.
4. Холодная М. А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования. СПб., 2002.
К. А. Шумский
Республика Беларусь, г. Минск
В этнологии существуют две противоположные точки зрения на мышление людей традиционных обществ. Одни исследователи утверждают, что мышление членов «примитивного», «архаического» общества имеет качественные особенности, которые отличают его от мышления современного человека. Другие же считают, что при изучении познавательных особенностей людей, живущих в условиях разных культур, следует исходить из аксиомы, что основные логические операции на различных этапах исторического развития остаются одними и теми же.
Этнологи обратились к рассмотрению этого принципиально важного вопроса еще во второй половине ХIХ в., а наиболее преуспели в его решении Л. Леви-Брюль и К. Леви-Стросс.
Французский этнолог Люсьен Леви-Брюль, изучавший духовную культуру, менталитет представителей традиционных обществ в первой четверти ХХ в., известен как автор концепции «пралогического мышления». Суть этой концепции состоит в том, что мышление представителей «архаических» культур иначе ориентировано: оно не стремится избегать противоречия, в противоположность мышлению современного человека [1, 49].
Леви-Брюль сформулировал закон партиципации (сопричастия), лежащий в основе отношений, установленных традиционным сознанием между самыми разнообразными существами и предметами. В соответствии с ним, в любом объекте традиционное сознание интересуется не объективными признаками и свойствами, а мистической силой, проводником которой является данный объект. В связи с этим сознание людей считается не с реальными свойствами объектов, а с этой силой, которая якобы является действительно возможной причиной того или иного явления [1, 48–50].
Между мышлением первобытного человека и нашим существует не количественное, а принципиальное, качественное отличие.
Наиболее обоснованная и последовательная критика концепции «пралогического мышления» содержится в работах выдающегося французского этнолога и философа Клода Леви-Стросса, произведения которого вызывают широкий резонанс и интерес далеко за пределами того научного направления, в русле которого они были созданы. Им разработана новая концепция мышления в традиционных обществах – концепция «мифологического мышления».
Леви-Стросс считает, что жажда объективного познания образует один из наименее учитываемых аспектов мышления членов традиционного общества. Если их мышление редко направляется к реальностям того же уровня, к которым привязана современная наука, то подразумевает все же сопоставимые интеллектуальные действия и методы наблюдения [2, 114–115]. Разница здесь не столько в качестве логических операций, сколько в самой природе явлений, подвергаемых логическому анализу. Так, уже давно было замечено, что железный топор не потому лучше каменного, что он «лучше сделан». Сделаны они одинаково хорошо, но железо – не то, что камень. Таким образом, в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном, и человек всегда мыслил одинаково хорошо. Прогресс же произошел не в мышлении, а в том мире, в котором жило человечество, всегда наделенное мыслительными способностями, и в котором оно в процессе долгой истории сталкивалось со все новыми явлениями [3, 241–242].
Несмотря на то, что концепция «пралогического мышления» в настоящее время отклонена большинством ученых ввиду ее несоответствия современному уровню развития этнологии, истории и психологии, позиции сторонников качественных отличий мышления представителей традиционных обществ не были окончательно подорваны. Одним из самых главных доказательств их теоретических построений, против которого до недавнего времени сложно было что-либо возразить, являлось то, что номинация объектов окружающего мира и их последующая классификация в традиционных обществах была совершенно случайной, поверхностной, т. к. опиралась на внешние, непосредственно наблюдаемые свойства объектов, в то время как современная наука использует в качестве классификационных признаков внутренние, скрытые, сущностные свойства объектов [5, 95].
Ситуация коренным образом изменилась с появлением синергетики, которая подвергла ревизии ряд фундаментальных понятий современной науки. Так, случайность, которая прежде тщательно изгонялась из научных теорий, перестала считаться чем-то второстепенным, фактором, не имеющим принципиального значения [4, 41].
Отсюда следует, что случайный характер связей, лежащих в основе многих классификаций в традиционных обществах, отнюдь не свидетельствует о качественных отличиях в мышлении этих людей. Наоборот, в составлении таких классификаций задействованы почти все операции современного мышления, а именно: выявление сходства-различия, операции обобщения-конкретизации, расчленения-соединения [2, 11].
Так, например, классификация сиу объединяет существа и вещи в три категории, связанные с небом (солнце, звезды, журавль и др.), с водой (черепаха, тростник, туман, рыбы) и твердой землей (медведь, пума, дикобраз, орел). Позиция орла в данной классификации будет непонятной и станет подтверждением гипотезы о «пралогичности», мистической направленности мышления в традиционных обществах, если не знать о ходе мысли этих людей, которые ассоциируют орла с молнией, молнию – с огнем, огонь – с углем, а уголь – с землей. Так, в качестве одного из «хозяев угля» орел является «земным» животным.
Как видим, особенности мышления человека традиционного общества состоят в том, что, проводя классификацию впечатлений, он выбирает более наглядные и непосредственно воспринимаемые признаки, что способы его обобщений являются разнообразными и неустойчивыми. Однако в рамках синергетической парадигмы неустойчивость далеко не всегда есть зло, подлежащее устранению, наоборот, она может выступать условием стабильного и динамического развития [4, 42]. Более того, неустойчивость, случайность являются непременным условием генерации новой ценной информации. Воспринимать, хранить и передавать информацию можно и в устойчивых процессах, а неустойчивость здесь является только помехой. Однако создавать ценную информацию можно только в условиях неустойчивости [6, 60].
Человек традиционного общества, как и человек современной культуры, ищет пути к объективному знанию, исходит из активных гипотез, пытается упорядочить свои впечатления и опыт в определенные логические схемы. Опираясь на достижения синергетики, сегодня можно с уверенностью говорить о логической рациональности мышления представителей традиционных обществ, его способности к совершению всех тех основных операций, которые совершает человек технически продвинутой цивилизации.
1. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930.
2. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1999.
3. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 2001.
С. Г. Мигуцкий
Республика Беларусь, г. Минск
Идеология как совокупность и система политических, правовых, философских, религиозных и эстетических идей и понятий, в которых отражаются отношения людей друг к другу, к реальности, коренные интересы, цели и намерения больших социальных групп, классов, партий, субъектов политики и власти, играет огромную роль в жизни современного общества. Такое представление позволяет рассматривать феномен идеологии в рамках ее существования как целостной системы. Без системы-идеологии немыслима государственная политика, нормальное функционирование общества, что отражает эволюцию Универсума как единой суперсистемы, где каждая рассматриваемая система выступает уже структурой функционирования единого организма.
В жизни советского общества, по мере его «системного» эволюционирования, роль идеологии сменилось на деструктивную. Если первоначально функция «коммунистической» идеологии могла развивать механизм системы «Советский Союз», выступая объединяющим началом, то в процессе развития рожденного ею общества она стала заменяться на противоположную. В результате само понятие «идеология» приобрело негативный оттенок. Доминанта существования идеологии оказалась напрямую связанной с «государствостроительством» как основой.
В рамках развития систем-государств на постсоветском пространстве наблюдается реабилитация идеологии, новый виток развития как первого организма, так и второго. Актуальными стали идеологические «наполнители» в форме общечеловеческих и национальных ценностей. Такие преобразования свидетельствуют об обновлении, усложнении системы-идеологии. «Обновленная» идеология, взятая на вооружение государством и обществом, была призвана оказать помощь в поступательном развитии общества.
В настоящее время не вызывает сомнений тот факт, что построение гражданского общества, развитие его институтов и структур является необходимым условием для социально-экономического и политического прогресса каждой страны в отдельности и человечества в целом как эволюционное усложнение структурной целостности суперсистемы. Это утверждение означает не слепое заимствование достижений развитых стран, а творческий подход с учетом национальных, исторических, культурных особенностей в каждом случае ввиду обмена систем энергией, информацией, контактирования с «внешней средой».
Построение гражданского общества в Беларуси не может происходить без влияния наследия прошлого. Каждая система имеет «память» и стремится на круги свои, но ввиду развития «возвращение» происходит на более усложненном витке времени. Многие, казалось бы, уже пройденные и внешне преодоленные трудности, сохраняясь в сознании сограждан, продолжают оказывать влияние на развитие общества. И здесь одно из первых мест по своему влиянию на процессы становления гражданского общества занимает советская идеология, определенные ее черты, прочно укоренившиеся в ментальности рядового гражданина.
Естественно, 70 лет существования Советского государства не могли не сказаться на современном состоянии Беларуси. «Состарившейся» структурой, не до конца изжитой системой-государством, выступает, например, экономический базис советской эпохи. В белорусском хозяйстве до сих пор государственный сектор играет основную роль. Вместе с тем новыми, претендующими на «модернизацию» структурами, оказались постулированная многоукладность белорусской экономики и сочетание разных форм собственности. Наследием-памятью от СССР является и «мягкий авторитаризм» государственной власти, засилие бюрократии, коррупция и прочие негативные моменты, уже приговоренные временем на казнь. Многочисленные меры по устранению, обычно принимающие форму законопроектов, часто не приносят ожидаемых результатов. Причина этого видится отчасти в том, что преодоление негативного наследия советских времен разбивается о его внутреннюю основу (как о подводную часть айсберга), укоренившуюся в умах белорусов советскую идеологию. «Сохранное консервирование» подобного рода является очередной преградой, которая мешает построению в стране гражданского общества как системы граждан, добровольных гражданских организаций и объединений, которые строят свою деятельность на основе признания приоритета общества и необходимости служения ему государства. Возникает новый этап противодействия на пути усложнения структур-системы.
Несмотря на кажущуюся нелепость советской идеологии, многие ее положения закрепились в общественном и индивидуальном сознании, часто даже вопреки воле граждан, на уровне подсознания. С этим связано, например, то, что граждане РБ не испытывают ответственности за политическую жизнь своей страны, без которой построение гражданского общества в стране в принципе невозможно. Это проявление советского принципа, нашедшего отражение в советской идеологии – «партия думает за нас» (объективное и субъективное делегирование всей полноты власти небольшой группе людей при отсутствии или сильной редукции обратной связи).
Идеология более сложной организационной системы еще только рождается. Новый стереотип мышления еще не сложился. Этот цикл развития имеет тенденцию проходить под флагом усиления государственной власти. В обществе он приобрел форму: «власть думает за нас». Это психологически обоснованное «бегство от свободы» (от ответственности), сохранившееся в исторической памяти с советских времен, является главным препятствием на пути становления гражданского общества в Беларуси.
Рядовой гражданин РБ на выборах может голосовать даже за кандидата, которого он не одобряет, но к которому он привык (ментальное последствие советских безальтернативных выборов). «Хладнокровность» населения в политических актах (например, выборах) характерна для многих стран, но представляется целесообразным ориентироваться на те страны, где этого не наблюдается.
Немаловажным аспектом влияния советской идеологии, еще не «замещенной» более жизнеспособными структурами, является инфляция политического интереса. За последние 25–30 лет существования советского строя расхождения между реальной жизнью и идеологическими установками были настолько очевидны, что граждане не верят словам политиков (правда, это не мешает им голосовать за них). Голосование идет по принципу лояльности и «бегства от свободы». Прежнюю роль играет фактор построения структур по плану «важности», актуальности их для системы на определенный момент ее существования. Единицы-молекулы вещества выстраиваются в общем, едином порядке, создавая однородность направления потока.
В общественной мысли активное участие в политической жизни страны не относится к числу «добродетелей» рядового белоруса. Его сознание воспитано на примерах, когда человек жертвует жизнью ради Родины во время войны (партизаны, герои ВОВ), но в нем нет примеров жертвенности в мирное время (исключение – «культ» П. М. Машерова, но это скорее «добрый царь»). Способна ли некритически обостренная ситуация эволюционирования системы во времени порождать одну систему – человека, который есть целостность направления системы? Вновь встает вопрос о моменте самоорганизации системы и выборе ею наиболее подходящих структур.
Страной, привлекающей внимание в этом смысле, являются США с их «культами» президентов, общественно-политических деятелей. Здесь с детского возраста закладывается уважение к тем, кто прославился не только на поле сражений, но и в мирное время. В Беларуси этого не наблюдается. Естественно, такая ситуация продиктована самосохранением системы-государства. Включен стереотип: «Пока мы вами правим, вы не вмешиваетесь, но в случае критического балансирования системы на грани исчезновения под влиянием внешнего фактора, например войны (или еще чего-нибудь), именно вас мы призовем на защиту нас».
Возникает вопрос: неужели советское время не оставило ничего, что способствовало бы становлению и развитию гражданского общества как более усложненной ступени государственного эволюционизма? Дело в том, что в советские времена существовали сложные механизмы, которые позволяли населению участвовать в политической жизни страны. Это разветвленная структура партийных организаций, которые, исходя из своей сущности, не могли не учитывать мнение рядовых членов партии. С развалом-смертью системы «Советский Союз» подобные структуры пришли в упадок как уже нежизнеспособные, а новые, присущие гражданскому обществу, не были созданы, их созданию препятствует наследие советской идеологии. Получается порочный круг – пути назад нет, а «старое» (в одной из форм) препятствует созданию нового. Между прочим, это проблема не только Беларуси, но и большинства постсоветских республик, которые (за исключением стран Прибалтики, где советская идеология не успела пустить более глубокие корни) скатились к банальному авторитаризму в рамках самосохранения системы (Туркменистан, Азербайджан и т.д.).
Где же выход? Он видится в мерах как «традиционного» типа, рассмотренных в начале статьи, так и в более постмодернистском взгляде на обозначенную проблему. Последнее связано с функционированием систем как самоорганизующихся, включением их механизмов самосохранения в критические моменты (государственной власти грозит диктат гражданского общества, она включает механизм защиты), формированием ситуации уравновешенного сосуществования, исключающего «включение» защиты через уничтожение жизненно важных структур и обеспечивающего развитие государства путем усложнения структурообразовательного фактора.
1. Беларусь на мяжы тысячагоддзяў. Мн., 2000.
2. Гражданское общество и правовое государство: предпосылки формирования. Мн., 1991.
3. Кароль А. Ідэалогія // Беларуская энцыкл. Т. 5. Мн., 1997.
4. Аршинов В. И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. М., 1999.
5. Cавичева Н. Г. Гражданское общество в синергетическом аспекте. (http://www.prof.msu.ru/book3/sav.htm)
С. А. Лукашанец
Республика Беларусь, г. Минск
Возможность применения синергетического анализа в изучении истории Верхней Силезии в составе Польши обусловлен комплексным системным пониманием населения Верхней Силезии (далее – ВС) не как простой совокупности польско- и немецкоязычных групп, а как сложной открытой самоорганизующейся системы, находящейся в определенном взаимодействии с окружающей ее средой. Именно такое понимание населения ВС в большей степени соответствует современным представлениям об этносе, а также способствует раскрытию сущностных характеристик его развития в конкретном историческом контексте [8, 176].
Со времени Высокого Средневековья ВС развивалась обособленно и от польских, и от чешских земель. В XIII–XIV вв. происходило складывание особого комплекса населения как результата взаимодействия относительно автохтонного славянского субстрата и «пришлого» немецко-фламандского компонента. Активное смешение происходило не только на популяционном, но и на лингвистическом уровне – формирование т.н. «водно-польского» («разбавленного») диалекта Wasserpolnish. Можно с уверенностью сказать, что обособленность региона приводила к обособленности всей этнической системы, что в политической сфере проявлялось в существовании Силезского княжества, в экономической – в возникновении развитого промышленного района (его ценность обнаружилась в ходе войны за австрийское наследство), а на уровне самосознания – в формировании регионально-этнической силезской ментальности [1, 33].
Системное понимание населения ВС объясняет его обособленное развитие и от немцев, и от поляков Центральной Польши. В XIX в., оказавшись полностью в составе сначала Пруссии, а затем Германии, ВС была выделена в отдельную провинцию. В течение всего этого времени происходит развитие немецко- и польскоязычной культуры региона, имевшей существенные отличия от культуры соответственно немцев и поляков. По своей сущности, население ВС было польско-немецким субэтносом, который имел все предпосылки (и политические, и экономические, и культурные) для последующей трансформации в полноценное этническое формирование. Это его развитие в направлении дальнейшего обособления, а не постепенной ассимиляции и интеграции было «запущено» еще в XVIII в. В противовес этому осуществлялась политика вначале Германии, а затем Польши.
Как известно, в результате «силезских восстаний» часть ВС (промышленно развитая) оказалась в составе Польского государства. И его руководство не могло не признать значительной «обособленности» ВС. Для этого воеводства был создан отдельный сейм, т. е. признана его политическая автономия. Подобным образом шло развитие и в той части ВС, которая осталась в составе Германии (ей было предложено сформировать отдельную государственную структуру в составе Германской империи). Это был закономерный, «природный» путь развития ВС – от субэтноса к полноценному этносу с последующим политическим обособлением.
События, развернувшиеся после Второй мировой войны, прервали этот путь развития. ВС полностью оказалась в составе Польши, которая взяла курс на ее интеграцию и ассимиляцию. Немцы (и признанные ими) подлежали выселению [3, 22]. Это означало разрушение той уникальной славянско-немецкой системы населения ВС, которая складывалась на протяжении веков. Противостояние ВС и Польского государства происходило пять лет, с 1945 по 1950 гг. В этом противостоянии можно выделить два периода:
1) 1945–1946 гг. – относительно успешное сопротивление силезской этнической системы нивелирующему давлению польской государственной машины;
2) 1947–1950 гг. – переход инициативы к Польше и разрушение этнической системы ВС.
Отдельный сейм для ВС был ликвидирован, ключевые позиции в области экономики переданы польским колонистам, прибывшим с Востока [7, 56], осуществлены «онемечивание» и «полонизация» региона [2, 45].
Система отказывалась от отдельных компонентов, чтобы повысить устойчивость. Население ВС никак не прореагировало на потерю политической автономии.
Основной упор с его стороны был сделан на сохранении собственной ментальности и самосознания (дети силезцев перестали посещать польские школы, где активно насаждалась «польскость», на улицах стала часто слышаться немецкая речь – по принципу: «когда были немцы, мы говорили по-польски, сейчас пришли поляки – говорим по-немецки») [4, 117].
Возможности системы к сопротивлению в целях сохранения были исчерпаны. Определенная часть силезцев приняла решение о выезде в Германию, большая часть интегрировалась в состав населения Польши [5, 251].
Политика Польского государства в 1945–1950 гг. прервала естественный путь развития этнической системы ВС от субэтноса к полноценному этносу.
1. Inni to także my. Mniejszości narodowe w Polsce. Gdańsk, 1998.
2. Linek B. „Odniemczanie” województwa śląnskiego w latach 1945–1950. Opole, 1997.
3. Lippóczy Piotr. Walichnowski Tadeusz. Przesiedlenie ludności niemieckiej z Polski po II wojne światowej w świetle documentów. Warzsawa; Łodź, 1982.
4. Mironowicz E. Polityka narodowościowa PRL. Białystok, 2000.
5. Mniejszości narodowe w Polsce. Warszawa, 1998.
6. Niemcy w Polscе 1945–1950. Wybór documentów. T. 1 – 4. Т. 2. Polsca centralna. Województwo śląskie. Warzsawa, 2000.
7. Nitschke B. Wysiedlenie czy wypędzenie? Ludność niemecka w Polsce w latach 1945–1949. Toruń, 2000.
8. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.
В. А. Латышава, У. Н. Сiдарцоў
Рэспубліка Бэларусь, г. Мiнск
Праз ажыццяўленне Лютаўскай рэвалюцыі 1917 г. сістэма-дзяржава «адкінула» стары вобраз існавання, імя якому быў царызм i «пастаноўка» якога мела месца на Беларусі. На свет нарадзіліся такія структуры, як Саветы і Часовы ўрад. Яны здолелі здзейсніць «змену» старога, але такая дамінанта ў іх функцыі на гэтым скончылася. Далей такі «выбар» сістэмай працягнуў няўстойлівы стан нявызначанасці. Адсюль «выпрацоўка», а значыць, і «нарастанне» «незадаволенай» энергіі ўнутры сістэмы працягвалася. Сведчаннем таму быў рост колькаснага саставу палітычных партый, арганізацый, рост лічбы выступленняў... І гэта нездарма, бо сістэма рыхтавалася да грандыёзна-неабходных змен.
Ва ўмовах Першай cусветнай вайны працягваўся «імпарт» «негатыўнай» энергіі, інфармацыі ў сістэму, якая ўяўляла сабой адчыненую структуру. Сістэма-дзяржава заставалася ў стане нестабільнасці (палітычная актыўнасць шырокіх мас насельніцтва ўзрастала, рос уплыў на грамадства палітычных партый у сувязі з супрацьстаяннем адзначаных плыняў) і зрабілася вельмі чуллівай да знешніх уздеянняў. І «сігналы» нарастаючага хаосу відавочна праявіліся ва ўзнікненні альтэрнатыў далейшага крочання сістэмы-Расіі: буржуазна-рэфармісцкая, пралетарска-рэвалюцыйная, контррэвалюцыйны пераварот да аднаўлення манархіі. Адным з варыянтаў, народжаных нетрываласцю, была і такая рэальная альтэрнатыва больш складанага парадку для Беларусі, сцягам якой было нацыянальна-вызваленчае адраджэнне.
Хваля-ідэя, якая нарадзілася на Беларусі яшчэ на пачатку стагоддзя ў вобразе БСГ, назапашвала энергіі, каб у 1917 г. стаць сапраўдным нараджэннем асобнай дзяржавы-сістэмы Беларусі з бясконцага хаосу ў гісторыі беларускіх зямель. Час існавання Беларусі як сістэмы ў стане, каб захавацца, змяніўся на выбар шляху да парадку як болей складанай арганізацыі ў выглядзе аўтаноміі (абласной у складзе Расійскай дзяржавы з правамі самакіравання ў пытаннях гаспадарчага і культурнага жыцця, цi аўтаноміі з наяўнасцю заканадаўчага органа ў складзе Расійскай рэспублікі, цi палітычнай аўтаноміі), або «незалежнай» структуры сістэмы-Свету.
Народжаныя структуры, якія ўжо адлюстроўвалі тэндэнцыю да паваротнага, новага моманту ў гісторыі Беларусі, на пачатак вясны рэвалюцыйна-паваротнага года пачалі спробу зліцця ў адзінае цэлае, як адзін з фактараў дасягнення мэты – нараджэнне парадку. У сакавіку быў абраны Беларускі нацыянальны камітэт, які жадаў «навесці парадак» шляхам выбараў у Беларускую краёвую раду, распрацоўкі канстытуцыі, стварэння кааператываў, заснавання беларускамоўных школ, а пазней – мясцовых устаноў улады, вайсковых фарміраванняў. У ліпені была абрана Цэнтральная рада беларускіх арганізацый. Прайшлі выбары ў мясцовыя органы самакіравання. З хаоснай хуткасцю на Беларусі была абрана Вялікая беларуская рада, створана Цэнтральная вайсковая рада Заходняга фронту. Разам з тым дзейнічалi Аблвыканкамзах, СНК Заходняй вобласці.
Такая палітыка сутыкнулася і з іншай альтэрнатывай, якую прапаноўвала РСДРП(б) замест «нацыянальнай» і «часоваўрадавай» будучыні, – курсам на сацыялiстычную рэвалюцыю. Тым больш, што паражэнне на Паўднёва-Заходнім і Заходніх франтах (як энергія, якая выпрацоўвалася пад уздзеяннем сілы па-за межамі Расійскай сістэмы-дзяржавы) прынесла паўнату ўлады Часоваму ўраду, які ўжо запусціў быў рэпрэсіўную палітыку навядзення парадку.
У гэтых абставінах нарадзілася новая альтэрнатыва – ваенная дыктатура Л. Г. Карнілава, спроба ўсталявання якой была здзейснена ў жніўні таго ж года. Генерал, стаўка якога знаходзілася на Магілёўшчыне, прапаноўваў далейшае развіццё сістэмы-дзяржавы ў межах ваеннай дыктатуры праз ваенны мяцеж. Такі крок даваў шанец «навесці» парадак, але ці здолела б сістэма-дзяржава змяніць шыла на мыла?
Некалькі стагоддзяў царызму вычарпалі сябе (бо пры нараджэнні немаўля валодае большым патэнцыялам энергіі, чым у больш старэйшым узросце). Напэўна, таму, у які раз сутыкнуўшыся з магчымасцю знікнення, у лютым 1917 г. царызм перастаў існаваць. Каб развівацца далей, сістэма-дзяржава шукала меры самаарганізавання, але больш радыкальныя, паваротныя, бо далейшы контррэфармізм, або латанне дзірак на старым, як і прыйшоўшы амаль што анархічны час, маглі знішчыць, спыніць яе існаванне. Але карнілаўшчына, як i Часовы ўрад, не спадабалася сiстэме.
Аб’екту, што трансфармоўваўся (Расійскай сістэме-дзяржаве), больш рэальную альтэрнатыву прапаноўваў «ленінскі» шлях, бо ён інстынктыўна ўжо быў звязаны не толькі з вырашэннем пытання вайны і міру як «закрыццём» сістэмы, выхадам з эканамічнай разрухі і г. д., але і з ўвядзеннем новых структур, якія павінны былі знішчыць стары ўклад жыцця, а не толькі частковыя састарэлыя структуры. Пасля «сканіравання» альтэрнатыўнага фону сістэма і «выбрала» сваё развіццё ў межах дыктату пралетарыяту як стварэнне парадку больш складанай арганізацыі, чым мінулы. Яшчэ летам 1917 г. бальшавікі не мелі значнай падтрымкі насельніцтва, але ўжо ўвосень змаглі стаць на чале ўзброенага паўстання.
На Беларусі працэс самаарганізавання рабіў спробу ісці самастойна з-за вышэйназваных абставін, бо зноў Беларусь рэагавала як адчыненая сістэма, у межах якой пачала злівацца энергія ўнутраных структур з энергіяй з-за яе мяжы, якую імпартавалі як бальшавіцкая ўлада, так і Першая сусветная вайна.
Хаатычны парадак зрабіў спробу структурызавацца на больш складаным узроўні, калі дзейнасць беларускіх партый і палітычных груп, нацыянальна-вызваленчага руху ў сваім самаарганізаванні выбралі форму ўтварэння самастойнай дзяржавы. У вельмі складаных умовах 9 сакавіка 1918 г. адбылося пашыранае пасяджэнне Усебеларускага з’езда. У межах рассялення і колькаснай перавагі яе насельніцтва Беларусь была абвешчана Народнай Рэспублікай – БНР. Народжана-рэарганізаваная сістэма пачала шлях уладкавання: пашпартызацыю грамадзян, зацвярджэнне дзяржаўнага герба і сцяга, прыняцце пастановы аб дзяржаўнай мове і г. д.
Такое «развіццё» мела не зусім натуральны характар. Яно было прадыктавана неабходнасцю нямецкай акупацыйнай палітыкі як самазахаваннем больш мацнейшай сістэмы. Але давала стартавую пляцоўку дзеля далейшага ўскладнення сістэмы-БНР. На жаль, хаосная хуткасць надае структуры-сістэме БНР функцыю страчвання актуальнасці і сучаснасці існавання ў межах сістэмы-Сусвету.
Імкненне новай Расіі шукаць парадак і надалей на ўсім мінулым «сваім» абшары, прэтэнзіі Украіны і Літвы, суадносіны паміж сістэмамі-дзяржавамі ў межах Сусвету, ратыфікаванне Рыжскага мірнага дагавору, Лістападаўская рэвалюцыя 1918 г. у Германіі і інш. паставілі перад зусім нядаўна народжанай беларускай аўтаномнай сістэмай выбар шляху самазахавання. Міжсістэмнае ўзаемадзеянне атрымала вельмі небяспечны характар. І гэта ва ўмовах хаосу, які быў імпартаваны з-за мяжы і не мог быць структураваны сістэмай самастойна, і, каб захавацца, яна робіць новы паварот.
У межах далейшага пошуку парадку ў палоне ўлады свавольніка-хаосу ў межах су- светнай вайны і ленінскай Расіі сістэма-Беларусь «выбірае» будучыню як рэспубліка Савецкага Саюзу. 1 студзеня 1919 г. стала датай новага імя Беларусі – Беларуская Савецкая Рэспубліка.
Такая рэалізаваная альтэрнатыва, як існаванне Беларускай ССР, першапачаткова давала магчымасць няхай сабе абмежаванага, але самастойнага існавання Беларусі ў адрозненне ад мінулых стагоддзяў на правах узаемавыгаднага сімбіёзу. Такім чынам, вострае пытанне нацыянальнага самавызначэння было вырашына. Сістэма-Беларусь перайшла на стан існавання як больш складаная сістэма. З «Северо-западного края», «усходніх крэсаў», «далучаных губерняў» яна стала існаваць як Беларуская Савецкая Сацыялістычная Рэспубліка. На некалькі дзесяцігоддзяў гэта сістэма ў межах самазахавання зноў прадоўжыла існаванне ў складзе сістэмы-Расіі пад агульным імя – Савецкі Саюз, выступаючы з іншымі далучанымі рэспублікамі агульным цэлым.
1917 год з’явіўся паваротным момантам у гісторыі многіх з існуючых і зараз дзяржаў-сістэм. Невыпадкова, што такая падзея атрымала назву чырвонага кастрычніка, а сама ўлада бальшавікоў ужо патэнцыяльна-псіхалагічна павінна была асацыявацца з чырвоным колерам.
1. Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: синергетика и теория социальной самоорганизации. СПб., 1999.
2. Гісторыя Беларусі / Пад рэд. Я. К. Новіка, Г. С. Марцуля: У 2 ч. Мн., 2000.
3. Пантин В. И., Лапкин В. В. Волны политической модернизации в истории России (к обсуждению гипотезы) // Полис. 1998. № 2. С. 39–52.
И. М. Баравуля
Республика Беларусь, г. Минск
Февральская революция 1917 г. принесла как России, так и ее губерниям имя самого демократического государства своего времени. Новый виток истории принес и новые «формы» нестабильности, неустойчивого состояния системы-государства – через наделение жизнью структур общества, связанных с иным образцом развития. В ярко-нестабильном обществе зеленый свет получили «свободы». Но не запускали ли они вновь (либо усиливали) механизм повсеместного царствования хаоса?
Свобода слова, свобода союзов, освобождение политических заключенных, выборы в органы местного самоуправления и многое другое свидетельствовало о структурном разрастании системы тогда, когда жизненно необходимыми были меры порядка (прекращение войны, нормализация и стабилизация жизни общества…). Рожденные революцией структуры нового образца (Временное правительство, Советы рабочих и солдатских депутатов…) были не в состоянии дать системе-государству, ее структуре-обществу необходимые структурные элементы порядка.
В условиях открытого существования системы-России в состоянии Первой мировой войны продолжался процесс активного обмена энергией между структурами-странами мировой системы. Он усиливал неустойчивость функционирования системы-России. Разруха, голод, упадок сельского хозяйства, форм промышленности довоенного типа, кризис власти, социальная нестабильность, огромные людские и материальные потери… Хаос в жизни общества и государственной системы нарастал.
По данным министерства внутренних дел (управления милицией), «замечается с начала июня резкое повышение грабежей и убийств, принимающих характер государственного бедствия». Не случайно газета «Голос народа» от 3 августа 1917 г. (№ 99) в рубрике «Последние вести» сообщала: «На имя министра председателя поступили массовые и именные протесты от лиц различного общественного положения на порядки, практикующиеся в южных городах при массовых облавах на дезертиров. Заявители ряда возмутительных фактов подтверждают, что облавы воскресили худшие стороны старого полицейского режима. На улицах арестовывают без суда и следствия сотни людей, проверка документов производится крайне медленно, зарегистрированы случаи хищения имущества у арестованных, причем при облавах ведется возмутительная антисемитская и демагогическая агитация».
Цикл хаоса нашел свое подтверждение и в культурной структуре жизни системы-государства. «В правительственных кругах подняли вопрос о своевременности закрыть в Петрограде театры, кинематографы и другие увеселительные заведения в целях разгрузки столицы» [1].
Нарастание хаоса можно проследить и по тому вниманию, которое уделялось газетной хроникой к типичному для него проявлению – разворачиванию и ускорению структуры-голода. Вот ее динамика: суббота, 12 августа 1917 года. Ввиду крайне слабого подвоза хлеба для Петрограда и Москвы и ничтожных наличных запасов, обеспечивающих всего лишь двухдневную потребность, министром торговли и промышленности приняты экстренные меры к усиленной погрузке и отправке хлеба для столицы [2].
Пятница, 1 сентября 1917 года. Вчера днем в городскую управу ввалилось толпа из нескольких сот человек и просила выдать им хлеба, так как в городской лавке нет ни куска хлеба [3].
Суббота, 9 сентября 1917 года. Местная хроника. Очень печальные вести сообщает продовольственная комиссия. В городе (Гомель) имеется запас ржаной муки всего лишь 520 пудов, считая по 1 фунту выдачи из лавок, хватит всего лишь на 24 дня. Принята резолюция немедленно делегировать людей в уезд и достать сколь возможно муки. Приняв во внимание, что картофель может заменить хлеб, немедленно продовольственным комитетом командируются лица для отыскания картофеля для продажи [4].
Пятница, 15 сентября 1917 года. Соединенное заседание членов исполнительного комитета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов … заслушало доклад председателя уездной продовольственной управы тов. Германа и председателя городского продовольственного комитета тов. Попова о грядущем Гомелю и его уезду голоде и о необходимых мерах для привлечения в город хлеба [5].
Суббота, 16 сентября 1917 года. Сегодня в 4 дня экстренное заседание городской думы совместно с представителями воинских частей в связи с продовольственным кризисом [6].
На хаос системы указывают и энергетические структуры. Могилевские губернские ведомости от 16 декабря 1917 года свидетельствовали, что «ввиду невозможности полного удовлетворения потребности в топливе электрических станций … и уменьшения расхода топлива на электрических станциях с 10-го декабря запрещается освещение театров, банков и т. д.» [7].
А через несколько дней та же газета сообщала, что «для сокращения потребления электрической энергии магазины и лавки закрываются в 6 часов вечера. Виновные в неисполнении настоящего постановления привлекаются к законной ответственности» [8].
Свидетельством усугублявшегося хаоса может быть газетная заметка «Финансовое положение России»: «Управляющий государственным банком сообщил министру финансов сведения о состоянии финансов России в связи с состоянием счетов государственного банка. С 23 августа по 1 сентября золотые запасы государственного банка уменьшились на 918 000 руб. За этот период количество серебра и меди в государственном банке уменьшилось на 513 000 руб. Общий отлив средств за отчетный период выразился в уменьшении счетов банка на 435 357 000 руб. Одновременно с этим управляющий государственным банком сообщает, что текущие счета и вклады лиц и учреждений уменьшились на 17 162 000 руб.» [9]. О конструктивности хаоса (в соответствии с синергетической парадигмой) говорит появление альтернатив развития системы. По крайней мере наметилось два: буржуазный, ассоциировавшийся с Учредительным собранием, репрессиями, и пролетарско-революционный – с социализмом.
Каким путем навести порядок? Какую альтернативу предпочесть? Какой вариант лучше? Этот вопрос и был решен системой-государством в ходе истории. Система предпочла наиболее жизнеспособный вариант на тот момент времени.
1. Голос народа. 1917. 3 авг. (№ 99).
2. Там же. 12 авг. (№ 107).
3. Там же. 1 сент. (№ 124).
4. Там же. 9 сент. (№ 129).
5. Там же. 15 сент. (№ 133).
6. Там же. 16 сент. (№ 134).
7. Могилевские ведомости. 1917. 16 дек. (№ 50).
8. Там же. 19 дек. (№ 51).
9. Голос народа. 1917. 22 сент. (№ 138).
